Слава богу, лифт не застряет. Честно говоря, после того случая в школе искусств бояться я стала сильнее, и сегодня тут точно не будет Кашпировского-Варламова, который мне покажет трюк с проникновением в кабину застрявшего лифта. Реально, даже со второго этажа мне спустить это сложно.

Анисимовский серый Вольво противно пищит, когда я отключаю сигнализацию. Хотя мне сейчас все противно, и этот серый цвет, и марка машины, и даже сочетание цифр на номере. Нажимаю на замок на багажнике, открываю его, чтобы швырнуть в него сумку.

И замираю, глядя на одну только вещь, лежащую на дне багажника.

Желтый конверт. Плотно набитый конверт формата А4.

Опускаю сумку с вещами Анисимова на асфальт, достаю из кармана куртки телефон.

Четыре гудка. Ровно столько потребовалось Диме, чтобы ответить.

— Милая, — сонно покашливает он в трубку. — Доброе утро, конечно, рад тебя слышать, но ты в курсе, сколько сейчас времени?

Четыре часа утра. Без четверти. Но это не важно.

— Как быстро ты ко мне приедешь, если я скажу, что держу в своих руках сценарий Феи-крестной? — медленно произношу я. — Пломба не сорвана, кстати.

Судя по грохоту с той стороны трубки, Дима от этой новости аж с кровати упал.



Глава 23. Полина

Костя приезжает к восьми.

Несусветная рань, на самом деле, но на работу ему к десяти, и нужно забрать машину. И он наверняка рассчитывает поговорить, а на это тоже требуется время.

“Как обычно” звонит в домофон, как обычно я ему открываю. В последний раз.

Заходит, поправляя очки, и при виде меня, стоящей в прихожей, засовывает руки в карманы. Дома он явно был, по крайней мере, одет не во вчерашнее. На шее пламенеет засос.

“Пост сдал — пост принял” просто. Пионер Кольцова заступила на свою эротическую вахту. Так и хочется мысленно сказать: “И тебе привет, подруга”, еще бы она услышала.

— Привет. — Костя пытается выглядеть независимым, — Может, чаю выпьем?

— Нет. — Я пожимаю плечами. — Твои вещи в твоей машине. Бери ключи и свободен. Чаи со мной гонять тебе незачем.

— Поль, ну зачем так рубить с плеча? — Костя морщится, будто все происходящее — моя истерика на пустом месте. — Ну извини, не сдержался вчера. Это не повторится.

Нелогично, но я сейчас чуть-чуть сочувствую Эльке. Насколько я её знаю, для неё секс — это все-таки знаковое событие. А тут “не сдержался” и “не повторится”. И вот смотрю я на этого “мачо”, с которым провела два года, и думаю — кажется, кобелимость от внешних данных совершенно не зависит.

Ну, вот Варламов — по морде лица типичный же смазливый потаскун, но… Но во время наших с ним отношений, я не то что не подозревала — он мне даже повода не давал. Серьезно. Чего стоила одна только вечно забытая, оставленная “на распашку” страничка в соцсети — а было время, когда ноутбук у нас с ним был общий на двоих. Никаких тебе дурацких переписок в телефоне, разговорчиков втайне от меня, или контактов, забитых как мужики — а берешь трубку, пока благоверный выскочил в магазин за молоком — а там женщина томно: “Милый, я скучаю”. Не-а. Вот ничего из этого. С Димой я могла себе позволить быть наивной и по уши влюбленной. Хотя я повторюсь, Варламов у нас числился первым красавчиком на факультете. Что нашел во мне — история умалчивает, его проблемы. Потом он развелся, потом пошел по бабам, но это было уже потом, до развода мне его упрекнуть не в чем.

А тут… Я же выбирала не то чтобы от противного, но… Сильно усредняя свои требования ко внешности, и исходя из золотого правила “нормальный мужик — это тот, который чуть симпатичнее обезьяны”. Нет, Костя не был уродом, он был нормальный. С некоторых ракурсов его можно было назвать даже очень симпатичным. Обычный такой деловой мужчина, вполне самореализовавшийся. Но…

Вот сейчас, когда я злая — я четко могу прописать, почему Варламов оценил его именно как унылого. Потому что, серьезно, я не могла себе представить, что именно Костя возьмет и изменит. Предаст меня, стоя на пороге нашей семьи. Все-таки в моем понимании неверность обычно цеплялась за какую-то ярко выраженную внешнюю привлекательность. Наверное, просто от обиды на Варламова к этому выводу пришла. И нет, оказывается нет, оказывается — это все не связано.

— Знаешь, если бы ты пришел и сказал, что так вот вышло, и тебе хоть и стыдно, но хочешь попробовать с Элькой, потому что понял, что мы не пара — я бы тебя зауважала, Кость. — Я вижу, как по его лицу пробегает гримаса недовольства. — Но такое… Знаешь, даже неприятно, что я провела с тобой два года.

— Ну, как провела, — Костя неприятно кривит губы. — Ведь ты не скажешь, Поль, что у нас все как надо было, да? Как мужчину ты же меня не уважала, так ведь?

Ну да. Конечно, не уважала. Столько загонялась из-за эмоциональных реакций на Варламова, столько переживала из-за собственного скатившегося в ноль либидо и не уважала. Блин, сколько я тайком врачей прошла за эти два года, надеялась, что проблемы гормональные и решаемые. А нет, психосоматика, больше ничем вот это мне объяснить не смогли. А я, дура, не хотела менять Костю на другого мужчину, только потому что он не сносит мне крышу.

— Ключи на зеркале, Кость. — Я не удерживаюсь от зевка — после бессонной ночи меня одолевала усталость. — Я тебя не задерживаю.

Интересно, уйдет или не уйдет? Понадобится или нет окликать его у двери?

Костя забирает ключи, но не уходит, останавливается напротив, пристально смотрит на меня. Будто даже с жалостью какой-то.

Не уходит…

— Не боишься? — с ленцой спрашивает Костя. — Не боишься остаться одна, а, Поль? Тебе уже тридцать. Разведенка. Сексом не интересуешься, удовлетворить мужика не можешь. К бездетности есть вопросы. Ну и кому ты нужна?

Я даже не успеваю прочувствовать это оскорбление в каждой его “восхитительной нотке”, Дима появляется за моей спиной как будто материализуется из воздуха.

— Ты поаккуратней шевели языком, унылый, его ведь и вырвать могут.

— Ты зачем вышел? — хмуро уточняю я, поворачиваясь к нему. — Я просила в спальне побыть.

Ну, хотя бы первое время просила. Я прекрасно знала, что ухода Кости он дожидаться не будет, не за этим он торчит у меня тут уже три часа.

— Прости, милая, но там мне без тебя одиноко и тянет на раздевание, — ухмыляется Варламов, а потом придвигается ко мне еще ближе и даже клешню мне на плечо покровительственно кладет. И черт с ним, пусть кладет, вот свалит Анисимов, вот тогда и дам Диме в лоб, потому что борзеет космически. Но сейчас… Сейчас его ладонь на моем плече будто прикрывает меня невидимым, но твердым щитом, защищающим от враждебности и хамства Костика.

Костя при виде Димы становится нежно-зелененьким. И лицо сразу становится каким-то брезгливым.

— И ты, ты читаешь мне морали, Полина? — возмущенно восклицает он. — Мы с тобой даже не поговорили толком, а твой бывший уже в твоей спальне находится?

Ага. Сидит на кровати. Должен был сидеть. И в какой из двух ягодиц у Варламова шило? Хотя, есть ощущение, что в обеих, я именно эти три часа пыталась его убедить свалить уже наконец домой и отвезти в студию сценарий. Не-е-ет. Дима хочет крови. Я её не хочу, на меня все сильнее накатывает апатия, но остановить Варламова может только носорог, несущийся наперерез. И с тем этот упрямец скорей всего попробует пободаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По опыту семейной жизни скажу — удержать Варламова на месте можно, только если прибить его, лежачего, за одежду к полу гвоздями, по всему периметру тела. И это — сработает. Ненадолго.

Впрочем, чего я точно не хочу, так это оправдываться перед Костей. Поэтому я чуть улыбаюсь и придвигаюсь к Диме ближе, даже прислоняясь спиной к его груди, наслаждаясь багровеющим от ярости лицом Анисимова. И пусть думает, что хочет, вот реально плевать.

Да, я мстительная. И мелочная. Но не передать словами, как у меня сейчас душа истекала кровью, от всего того, что происходило.