Он ведь выставил Щербакову в тот же день, как заявил о желании меня вернуть. Это ли не маркер принятого решения?

А потом, как этот чертов рыцарь боролся за меня и за этот фильм? На какие кабальные условия был согласен, лишь бы Кирсанов не отказывался от экранизации моей книги. Да, увернулся, потому что мы вернули сценарий, но кто тогда знал, что все обойдется?

Иногда для того, чтобы понять, что ты сделал что-то неправильно, нужно сначала это сделать. Только тогда до тебя доходит. Вот и до меня сейчас медленно доходит, что с Димой я сделала все не так. И сказала не то. И вообще, нужно было поговорить в другой интонации, и о другом, но…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, надо дать этому ощущению время. Если спустя неделю настрой не сменится, если через пару недель в Димином фейсбуке не появится фоточки с очередной девочкой для перепиха — вот тогда я попробую это все исправить. Починить. На моих условиях. Потому что если я все-таки ему шанс дам, то он должен понять — как прежде уже не будет. Я от себя больше не откажусь ради него. И настолько без оглядки ему уже не доверюсь. Я не смогу любить его как тогда, но может быть, выйдет любить по-другому? По-взрослому?

Я задыхаюсь без него. Так не было с Костей, мне было просто больно из-за преданного доверия, но я не ощущала вот этого, выворачивающего наизнанку щемления. Не было этого голода даже по мимолетным прикосновениям, не было дрожи от близости, не было ни-че-го.

А с Димой — все это есть. И больно будет с ним, больно и страшно, но и без него больнее стократ. Без него что ни шаг — то будто по стеклу, как Русалочка, и кажется, что за мной остается дорожка из кровавх следов, до того мне паршиво без него. И может, все-таки стоит еще попробовать? Не с чистого листа, как он хотел, но с чистой строки, с оглядкой на старые ошибки.

Можно.

Если, конечно, ему все еще нужна фригидная, скучная я…

Я ловлю себя на том, что уже три минуты шарюсь в сумке, в поисках телефона и мои пальцы никак его найдут. И вот это меня неожиданно отвлекает от мыслей о Диме, потому что очень неожиданно и до странного пусто в сумке. А вообще, она была открыта или закрыта?

Блин, совсем закопалась в свои мысли, уже и не помню…

В сумке реально пусто. И если кошелек тут, с карточками, я его еще доставала, чтобы вынуть проездной, но нет ключей, и нет телефона. И что это за ерунда такая?

Кто из воришек в метро вынет телефон, заблокированный на скан сетчатки глаза, и ключи от черт-пойми-какого дома, но при этом оставит в сумке кошелек с карточками. Или что нашли, то и схватили?

На меня накатывает трясучка. Капец, блин. Проехалась на метро — уже успели почистить сумку. А нефиг мечтать, да, Полина?

Неприятные сюрпризы на этом не заканчиваются. Когда я торопливым шагом подхожу к дому, вижу, что у моего подъезда сидит зареванная Наташа Смирнова, редактор от издательства, которой я еще утром выслала свежеоткоректированный вариант “Бабочки-многодневки”.

— Что-то случилось? — растерянно спрашиваю я, потому что при виде меня, подходящей к дому, Наташа тут же вскакивает со скамейки.

— Полина Александровна-а-а, — Наташа чуть не падает на меня и снова ревет. — Спаси-и-ите!

— Да что случилось-то?

— У меня книга пропала-а-а, — рвано выдыхает Наташа.

Ну, здравствуйте, приехали, как она могла пропасть?

— Из почты?

— Ага, — Наташа хлюпает носом, и спасибо, что хотя бы не сморкается в меня. — Я помню, видела письмо от вас. Открывать не стала, пошла чай с девчонками попить. Прихожу — а в почте нет письма. И в удаленных тоже нет. А завтра в печать сдать надо. А у вас телефон вне зоны-ы-ы.

— Украли его у меня. Вынули из сумки, — устало откликаюсь и потираю виски. Господи, но почему все именно сегодня-то? Это мне кармический возврат за Варламова? Судьбе не нравятся такие мои закидоны?

— Скинете мне файл еще раз? — всхлипывает Наташа, явно пытаясь собраться. — А то Пал Андреич мне сказал, что уволи-и-и-ит!

Ну, да, Паша Арсеньев — директор издательства, имеет привычку зверствовать, когда сотрудники лажают, он очень требовательный.

— Да, конечно, Наташ, только давай поднимемся, окей?

Домофон открыть с помощью кода не сложно, запасной ключ я беру у консьержа, под роспись. Блин, сколько возни еще предстоит с этим восстановлением карт, пропусков и прочей фигни. Хорошо еще, что теперь вместо паспорта я в сумке носила временное удостоверение личности, его не так жалко. Паспорт как раз, кажется, уже завтра время забирать.

Когда я открываю дверь и прохожу в свою прихожую — тут меня начинает одолевать странное ощущение. Воздух в квартире будто чужой. Что-то в нем не мое, непривычное, даже неприятное слегка.

Это влияние разрыва с Варламовым? Или…

Запах. Все дело в запахе. В воздухе витает едва заметный, почти истаявший запах чужих духов. Очень слабый. Настолько, что мне даже отчасти кажется, что он мне мерещится.

— Наташ, достань телефон, набери сто двенадцать и держи руку на кнопке вызова, поняла? И если что — беги к чертовой матери.

— Что-то случилось? — встревоженно спрашивает Наташа, а я лишний раз поминаю обчищенную сумку. Там был газовый баллончик, с ним всяко было бы не так страшно брести по собственной квартире, включать свет и заглядывать в каждую комнату.

Нет, никого нет. Неужели все-таки померещилось?

Я прохожу в спальню, включаю свет, обвожу комнату взглядом и замираю, глядя на свой рабочий стол. Волосы на затылке медленно встают дыбом.

Нет, все-таки здесь кто-то был. Потому что я точно не могла оставить свой рабочий ноутбук залитым водой… Воды целая лужа, сырое и рабочее кресло, но основная цель — ноут, его топили очень качественно.

Что это за бред такой?

Ладно, с этим я разберусь, я сейчас вызову полицию, и пускай они уже разбираются, но надо отпустить Наташу, отправить ей файл, в конце концов, книга горит, нужно уже печатать, через неделю презентация.

У меня есть запасной ноут, он убран на антресоль. Я его достаю, в основном, когда главный мой ноут уезжает на техобслуживание. У него нет в памяти моих черновиков и запасных копий написанных книг, но есть доступ к сетевому облаку, в котором я храню все свои файлы, во избежание утери.

Ноут включается медленно, а с учетом все ближе подступавшей ко мне со спины паники — практически вечность. Загрузился. Пароль. Надо будет, кстати, сменить, полгода не меняла, Костя еще укорял, что у меня на обоих ноутах одинаковые пароли.

Загружаю облако, чтобы открыть файл книги.

И ошарашенно смотрю на пустую страницу. И надпись на самом верху экрана.



… В вашем сетевом хранилище нет файлов…

Ад кашляет мне в спину…

Глава 28. Полина

В кабинете у Паши настолько грозовая атмосфера, что дышать этим тёмным, пропитанным напряжением воздухом сложно, он клейкий, будто кисель, кажется, что он горчит и оседает в легких стеклянной пылью.

— Вот что ты прикажешь мне с этим делать, Полина?

Последние полчаса он молчал, потому что говорила я. Много, путано, перескакивая с темы на тему.

— Я не знаю, — вымученно улыбаюсь я. Полночи общалась с полицией, еще полночи пила кофе и пыталась понять, что мне делать и как не бегать по стенам.

— Наталья, иди работать. У тебя еще файл от Карины Мэй лежит. — Сухо бросает Паша.

Наташа, сидевшая напротив меня, торопливо вскакивает, не без облегчения на лице, и вылетает из кабинета начальника. Ну, еще бы. Её же пронесло мимо неприятностей.

За этот час я Наталью уже успела возненавидеть, потому что она внезапно пошла в отступление, заявила, что она перепутала, что нет, не получала она от меня никакого письма с файлом книги. Короче говоря “нету файла и не было”.

Ну, да, чего вдвоем тонуть, да?

Честно говоря — а я бы потонула. Если бы Наташу все-таки решили уволить — еще вчера я бы за неё заступилась. Мне нравилось работать с Наташей, я не хотела подстраиваться и подстраивать под себя нового редактора. Идиотка, блин. И чувствую сейчас себя идиоткой, и никем больше.