Ради меня. Дивно. Ради того, чтобы поставить наградку с надписью “Полина Бодлер” на полочку личных достижений. Ну, туда, где еще несколько наградок с именами его любовниц стоят. Иногда даже тошно быть мной, той, у которой эти чертовы три тысячи запросов имени за месяц в одном только Яндексе. Была бы скромной бухгалтершей — и кому бы я была нужна вообще?

— Значит, все это — все-таки твоих рук дело? Вся эта история? — отрешенно уточняю я. — И файл из почты Наташи тоже ты удалил? Копию книги оттуда взял?

Это был самый простой способ…

Костя самодовольно улыбается, будто поощряя за верную мысль глупую девочку.

— Значит, ты мои ключи копировать успел?

— Ну, вот никакого креатива, Полин, — Костя чуть ухмыляется. — Нет. Мне было некогда копировать. Если помнишь, был День Рождения, и я отмечал. Доставать пришлось через бывшую любовницу твоего бывшего. Она ужасно хотела тебе отомстить за разлуку с этим вашим неандертальцем.

— Оставь Диму в покое, — угрожающе шиплю я.

— Ты не в том тоне со мной разговариваешь, детка. Забыла, что у меня твое будущее в заложниках?

Самое раздражающее в Анисимове сейчас — это его липкий взгляд. Он уверен, что уже меня победил. Самое паршивое, что я реально пока еще не придумала, как из этого дерьма выкарабкаться.

— Не боишься признаваться? — я пытаюсь звучать твердо. — Я же могу все это Паше изложить. И пойти в полицию.

Может, он проникнется и пойдет на попятную.

— Ну а что ты в полиции предъявишь? Свои слова как доказательство? Законы так не работают, детка, — Костя насмешливо ухмыляется, — у нас сейчас нет свидетелей, Полина. Здесь нет камер, очень кстати. Будет твое слово против моего слова. Максимум, что нароет полиция — это кражу ключей из твоей сумки госпожой Верой Щербаковой. Она стирала твои данные и топила твой ноутбук. Впрочем, если она все сделала, как я ей сказал — предъявить и ей смогут очень немного.

Щербакова. Вытащила ключи во время кастинга? Как неосторожно я оставила сумку в одном кабинете с ней. И Алина тогда вышла… Черт.

— Кстати, если ты думаешь, что если что та дура подтвердит мой с ней сговор — увы тебе, Полин, — насмешливо замечает Костя. — Я ей писал с левого аккаунта, который удалил сразу же, как только она отписалась что закончила. И это Вера стирала твои данные. Меня и рядом не было. Я ответственный сотрудник, я работал вчера допоздна.

Урод. Кажется, он реально может выйти сухим из воды. И у меня дивный выбор — согласиться на его условие, почувствовать себя шлюхой, но получить свою книгу — или не согласиться. Остаться без книги. Сорвать презентацию и печать. Рассориться с Пашей. Возможно — доказать факт взлома, возможно — частично отмыться. Возможно — через годик помириться с Пашей обратно. Но боже, до чего же мерзко из двух кучек грязи выбирать ту, которая менее дурно пахнет.

— Стоп, снято, — доносится с лестницы сверху голос Варламова.

У меня глюки, что ли?

Кажется — да. Коллективные с Анисимовым, который вздрагивает и с паникой на лице оборачивается.

Варламов спускается первым. Пижон, блин. Боже, что у Варламова за лицо… И каким голодным до крови взглядом он смотрит на Анисимова. Честно говоря… Я понимаю, почему Костик сейчас резко становится серо-зеленьким. Я сейчас своему бывшему женишку не завидую. Я Диму знаю. Сейчас кого-то будут убивать.

А за Димой, к моему удивлению, идет Элька, бледная, осунувшаяся, неловко втягивающая голову в плечи и сжимающая в руках телефон. Я вижу её впервые после Дня Рождения Кости, и сердце начинает ныть сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот теперь вопрос, зачем они оба тут? Паша говорил — Элька за городом. Она вертолетом добиралась или телепортировалась? Вот просто ради чего? Ради меня, что ли? Нет, отдельно Эльку я в издательстве еще худо-бедно представляла, в конце концов, если она не работает на меня — значит, работает на кого-то еще. Но вдвоем с Варламовым…

Костя шагает было к двери, явно надеясь укрыться в редакции, вот только Дима совершает действительно огромный прыжок, преодолевая оставшийся кусок лестницы и оказываясь как раз перед дверью. Обойти его Костя не может.

— Ты за смертью никого не посылал, а, унылый? — Дима с очень угрожающей неторопливостью расстегивает на запястье часы и опускает их в карман пиджака. — Отменяй заказ, я тебе сейчас все сам выдам. Досрочно.

Четыре года была замужем за этим человеком и даже не подозревала, что мой муж умеет быть настолько свирепым. На лице Димы улыбка истинного каннибала, которого морили голодом неделю, а потом сбросили к нему в яму какую-нибудь полнокровную красотку. И он смотрит на неё и думает — какие у нее, наверное, щечки мягонькие…

И я едва не хохочу от злой, переполняющей грудь радости. Боже, боже, как я рада, что Анисимов сейчас огребет.

— Я… Я тебя засужу, — нервно восклицает Костя. — Ты сядешь.

— Да ладно, зато одной паскудой в этом мире будет меньше, — Варламов шагает было вперед, — за такое посидеть не жалко.

— Что вы тут делаете вообще? — тихонько выдыхаю я, надеясь отвлечь Диму от немедленного убийства.

Слов в моей груди немного. Даже звуков почти нет. Это все с каждой секундой все сильнее напоминает какой-то черно-белый мультик. Кажется, вот сейчас Дима достанет из кармана гигантский молоток, треснет Анисимова по башке со всего размаха, а у Кости вокруг головы полетят птички. Господи, когда я успела так вляпаться, а?

— Мы тут подслушиваем, — ухмыляется Дима, угрожающе похрустывая костяшками пальцев, — и заодно записываем компромат. Кстати, ты молодец, унылый, хороший монолог у тебя вышел.

Компромат?

— Эля. Ты записала… То, что я говорил? — Анисимов поворачивается к Эльке, в его голосе впервые проклевывается серьезная паника. Кажется, даже перспектива получить по морде его не так пугала, как возможное наличие компромата.

А Элька, глядя куда-то мимо меня, пожимает плечами.

— У меня совершенно случайно включился диктофон, — хладнокровно цедит она.

Черт, хотела бы я быть настолько же спокойной, какова сейчас Элька. Ну, или хотя бы выглядеть такой. На деле меня почти трясет, и я стискиваю губы и молчу, только потому, что не хочу в такой близости от Анисимова стучать зубами. Вся эта нервозность идет изнутри. Господи, как я хочу домой, в одеялко… И если Вселенная принимает заявки — хочу, чтобы поверх одеяла я была завернута в объятия Варламова. Только в этом случае чувство спокойствия будет абсолютным.

Блин, вот почему так? Вот вроде нет у меня повода начинать ему доверять “как раньше”, но интуитивно почему-то только рядом с ним я чувствую себя цельно. Вот как сейчас. Он здесь — глядит на меня с легким беспокойством, и мне уже спокойнее, тошнота пропала, да и это странное чувство безысходности истаяло без следа.

— Эль, — тон Кости вдруг становится каким-то мягким, что ли. Флиртующим, даже. Черт, а я и не знала, что он так умеет.

Элька поднимает бровь и, выражая лицом заинтересованность, смотрит на Анисимова. Или мне кажется и она реально заинтересована?

— Ты же можешь стереть запись? Ты же не будешь так портить жизнь мне? — тон у Костика, прямо скажем, подобострастный. И выражение физиономии.

Честно говоря, изворотливость Анисимова меня поражает. Он соображает быстро и, кажется, уже все взвесил и тут же поспешил броситься на амбразуру ради уничтожения компромата. И… Кажется, ему есть на что давить. Неужели у Эльки к нему чувства? Хотя, вряд ли бы она допустила с ним секс, если бы чувств не было. Не такой она человек, чтобы с кем попало трахаться.

Дима дергается, оборачивается к Эльке, и она тут же отскакивает от него назад — на три ступеньки выше.

Элька смотрит на Анисимова задумчиво, будто взвешивая его на каких-то внутренних весах.

А я — я смотрю на неё. Честно, я уже очень устала от всего этого. Я уже почти примирилась с мыслью, что сейчас она действительно удалит запись, доказывать виновность Анисимова мне будет нечем. Ведь один раз Элька меня уже предала. Один раз она уже выбрала Анисимова, а не меня. С чего бы ей вообще сейчас менять сторону?