Надо же. А я думал придется тащить унылого в его кабинет, даже краешком мстительной души надеялся, что так его опозорю, но, видимо после фиаско со сценарием он решил держать такие важные вещи при себе. Ну, конечно, Полинка-то его бы обыскивать не стала, и даже драться бы с ним не стала.

Впрочем, ему это решение не очень помогло.

Я перехватываю правой рукой заломленную за спину кисть унылого, а левой ладонью ныряю в левый его карман.

Флешечка. Маленькая, серенькая, задрипанная, унылая, под стать своему хозяину.

— Если тут файла нет, я до тебя доберусь — ты в КПЗ полетишь со сломанными крылышками, петух, — выдыхаю я отрывисто, — обоими. Понял меня?

Кивает, мелко, торопливо, судорожно дышит, пытаясь сглотнуть боль.

Выпускаю его руку, подталкиваю вперед, добавляю коленом — и унылый летит на пол.

Забавный народ эти слабаки, думают, что у них прокачан мозг и они мол стоят выше над “животными” типа меня. Ха. Ну вот, пожалуйста, стоило двинуться в сторону двери — унылый все-таки налетел на меня со спины, явно надеясь на неожиданность. Ага, конечно, неожиданность, я ж такой кретин. Я ж не думаю, что погань Полинке попалась совершенно трусливая.

Его толчок я встретил легким проворотом корпуса, позволил себе принять легкий инерционный импульс, а потом закончил разворот и выписал унылому в челюсть. Русский стиль — штука полезная!

И видит бог, я сдерживался. По крайней мере — челюсть я ему не сломал, хотя стоило бы.

Вот после этого удара унылый уже так легко не встает — то ли сидит, то ли лежит и с ошарашенным видом держится ладонями за место удара.

— Ну вот не учит тебя жизнь, совершенно, Константин, — я качаю головой. Противно даже смотреть на этого шакаленка.

Мне хочется побыстрее свалить из редакции, побыстрее добраться до Полли, оказаться, наконец рядом с ней. Будто солнечная батарейка внутри села и требовала побыстрее добраться до своего личного солнца. Весеннего, нежного солнца.

Но дела нужно доделывать до конца. Благо кабинет главного редактора находится просто.

Правда, секретарша у него окосела, когда я в лобовую через приемную прошел, но, кажется, поняла, что останавливать меня бессмысленно. Существуют люди-танки, поперек пути которых нормальные люди вставать боятся. Вот и я сейчас — чертов танк и, защищая интерес Полины, раскатаю в тонкий блинчик любого.

Главный редактор был на пару лет старше меня. Сидел себе в кресле, гипнотизировал телефон в своей руке убийственным взглядом. И как несчастный аппарат еще не взорвался — ума не приложу.

— Рукописи обрабатываются редакторским отделом, — дежурно улыбается он, кажется, приняв меня за штурмующего его кабинет графомана.

— Давайте я лучше в Вангу поиграю и с одного раза угадаю, кому вы звоните, — вкрадчиво предлагаю я, опираясь ладонями об стол. — Только абонент Константин сейчас вам не ответит, ему для этого смелости набраться надо. И зубы с пола собрать.

— Та-а-ак, — задумчиво тянет мужик, откидываясь в кресле. — А вы у нас кто? От Бодлер? Новый представитель?

— Дмитрий Варламов, — я чуть пожимаю плечами, не торопясь ничего отрицать. Пока меня считают за представителя Полины — должны хотя бы выслушать, а не сразу послать… В редакторский отдел.

— Я так понимаю, вы ко мне не просто так явились? — Паша — если я, конечно, помню его имя правильно — смотрит на меня с незатухающим интересом.

Выкладываю перед ним свой флэш-трофей.

— Константин утверждал, что здесь находится копия книги Полины, честно говоря, я бы предпочел убедиться, что это правда. Ну и он бы предпочел, потому что наверняка жить ему еще хочется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда я думаю, что повидал уже все возможные закидоны творческих и… индивидуальностей, они всегда находят, чем меня удивить, — Паша покачивает головой. — Ну, давайте, посмотрим, где оно там. И есть ли?

На самом деле тыкать разные флешки куда попало вряд ли можно и в издательстве. Тут воткнули, но все-таки проверили на вирусы.

Унылый точно не рассчитывал на разоблачение, да и флешкой явно ни с кем не делился. Так что все мои опасения на сложную иерархию файлов, запароленный архив где-нибудь в такой папке, в которой точно искать не догадаются, к счастью, остались только опасениями.

“Бабочка Многодневка” лежала в корневой папке флешки. Целая и невредимая.

Все восемнадцать авторских листов.

— Ох, сдается мне, придется извиняться перед Полиной, — вздыхает главный редактор и перетаскивает себе файл на рабочий стол, потом кидает в почту, затем смотрит на меня.

— Я бы на вашем месте готовил для Полины новый договор с повышенным процентом по продажам, — исходя из правила “наглость — второе счастье” заявляю я.

Ну а что, себе бы я такую же фишку выбил, если бы дорогой и любимый начальник на меня зря наехал. И я ничего не потеряю, сказав это вслух. В хорошем исходе — выиграет Полинка, в плохом… Ну пошлют меня к чертовой матери, я терпеливый, я переживу.

Паша не спешит меня посылать. Задумчиво щурится и кивает, явно намереваясь обдумать этот вариант.

— Процент как компенсация — это хорошая мысль. Спасибо. И за помощь тоже. Что-то еще?

— Расписку о получении файла книги, которая подлежит сдаче, — невозмутимо откликаюсь я. — С печатью, подписью, в свободной форме. Можете от руки написать. Графологическую экспертизу, если что, мы закажем.

Годы работы с Кирсановым меня приучили — всегда и везде бери под роспись.

Что-то одобрительное мелькает в глазах Павла, он кивает и тянется за чистым листом к принтеру.

Расписку я читаю, утвердительно киваю, складываю вчетверо, убираю во внутренний карман пиджака. Вот теперь действительно все.

— Кстати, Константин сейчас у вас на лестнице валяется, — замечаю я напоследок. — За отдельную доплату могу поработать сборщиком мусора и притащить этого ублюдка к вам.

— Не стоит. Пусть поваляется, — Паша многообещающе улыбается. — Из здания все равно не выйдет, охрана не выпустит. Мне нужно очень многое обсудить со своим сотрудником.

Когда я выхожу из издательства — на миг замираю на ступеньках. Взгляд зацепляется за Полинку, которая вместе с Кольцовой стоит у моей машины. Не уехала. Я, если честно, боялся именно этого. Что она не захочет со мной говорить, попытается избежать, она же ясно вчера дала понять, что возвращаться ко мне не намерена, тем более что явился-то я сюда с Эльвирой, не с Полиной.

И все-таки…

Она стоит, что-то говорит Кольцовой, слегка улыбается, а взглядом уже сверлит меня. И от этого только дышать тяжелей. Дело ведь даже не в том, что она у меня красивая, хотя Полинка действительно красивая. Даже сейчас, бледная, с запавшими от нервного напряжения и недосыпа глазами. Особенно сейчас — такая хрупкая, такая уставшая, что хочется стать тем стеклянным куполом, что защитит мой хрупкий подснежник от ледяных градинок и прочих неприятностей.

Я обещал ей оставить её в покое. Это напоминает мне внутренний педант.

И черта с два я сдержу это обещание. Нет, мне не стыдно. Просто она — моя женщина, и я расшибусь, но добьюсь того, чтобы она меня пустила в свою жизнь и отогрела своим теплом. И я сам — отогрею её. Мою обиженную девочку.

— Ну, давай, Полин, — Кольцова торопливо кивает, как только видит меня.

— Тебя не надо подвозить? — я удивленно поднимаю брови. — Я тебе обещал.

— Я переживу, — откликается Эльвира, пристально глядя на меня. — Мне еще есть, что с Пашей обсудить. А вы займитесь… восстановлением файлов.

Так и хочется сказать: “Кольцова, не переигрывай”. И я мог бы ей сказать, что с Пашей ей уже разговаривать не о чем, но она не особо и слушает, не без облегчения на лице расцеловывается с Полинкой, бросает мне “Чао” и испаряется с горизонта. Ладно. Думаю, если она дойдет до редактора — он ей все объяснит.

Вот теперь приходит черед отдавать расписку Полине. Она читает, смотрит на меня широко распахнутыми глазами.